Венчурный бизнес соединяет в себе противоречивые качества. С одной стороны, это рисковый проект, напоминающий карточную игру (в английском языке венчур и авантюра – однокоренные слова). С другой стороны, это долгий, упорный труд, требующий профессионализма. Венчур вполне соответствует русскому характеру – «Пан или пропал!» И наша национальная склонность к научному поиску, к нестандартным решениям, — все это подсказывает, что венчурный бизнес может успешно развиваться в нашей стране.
Однако для массового распространения венчурного бизнеса в России нужна развитая институциональная среда. Во-первых, требуется защита интеллектуальной собственности, иначе высокотехнологичные исследования превращаются в разновидность благотворительности. Вот почему, при всех китайских промышленных успехах и мощном потоке инвестиций со всего мира в Китай, венчурные капиталисты туда не спешат. Они справедливо опасаются, что привыкшие беспардонно воровать чужие идеи, технологии и дизайн, китайцы точно так же поступят с разработками венчурных предприятий.
По степени защиты интеллектуальной собственности Россия недалеко ушла от Китая. В наших магазинах открыто торгуют пиратскими CD и DVD; крупнейшие отечественные издательства печатают «левые» тиражи; использование лицензионного программного обеспечения является не правилом, а редким исключением; подделки под изделия известных брендов продаются в России повсеместно вплоть до бутиков. Впрочем, иного трудно ожидать от людей, со школьных лет уверенных в том, что списывать у соседа по парте – это нормально, а вот не дать списать – это жлобство.
Во-вторых, необходима прозрачность в работе фирм и элементарная честность персонала. Венчурный капиталист вкладывает деньги, не получая взамен какого-либо реального залога, так как у творческого коллектива разработчиков нет значимых активов. У инвестора (на начальной стадии венчурного финансирования его называют «бизнес-ангелом») должна быть уверенность, что никто из членов команды не уйдет из фирмы для того, чтобы «продать» оригинальную идею конкурентам, или для того, чтобы воспользоваться ей самому. А люди в России пока не слишком дорожат своей репутацией (что хорошо видно на многочисленных примерах из жизни должников по кредитам).
В последнее время бизнес-сообщество и научные круги настойчиво призывают государство поспособствовать развитию венчурного бизнеса. Власти подтверждают, что готовы выделить немалые средства (преимущественно в виде государственных гарантий и стартового капитала венчурных фондов). Но проблема-то не в отсутствии денег, а в отсутствии цивилизованных отношений между участниками инновационной цепочки.
Конечно, можно на казенные деньги выстроить многоэтажные здания технопарков и свободных инновационных зон, можно под государственные гарантии привлечь иностранные венчурные фонды, можно издавать новые научно-практические журналы и проводить ежемесячные конференции (опять же, за государственный счет). Но что проку, если наши ученые и инженеры, даже самые образованные и талантливые, не считают нужным вовремя выполнять свои обязательства, а с деньгами (особенно с чужими) обходятся легко и непринужденно. Возможно, наши сограждане, привычно ругая заводской брак и никудышную сферу обслуживания, наивно полагают, что уж в сфере науки и образования все обстоит благополучно. Там, мол, такие интеллигентные люди работают, им, наверное, стыдно халтурить. Однако российские ученые и инженеры – такие же русские, как и все остальные наши соотечественники, им свойственны те же самые привычки и черты характера. И в данной сфере нравы ничуть не лучше, чем в подсобке магазина или на посту ГИБДД.
ВУЗы, куда поступают за взятки, и где шпаргалка стала нормой жизни, готовят будущих халтурщиков. Студенты и аспиранты списывают дипломы и диссертации в интернете. Научное и прочее начальство как само собой разумеющееся рассматривает включение себя в качестве соавтора в любую публикацию, которую оно, это начальство, вправе запретить или как-то иначе этой публикации помешать. Этика в научной и инженерной среде находиться в разрухе; мало кто кому доверяет.
А ведь венчурный бизнес, в определенном смысле, является вершиной западной цивилизации. В данной сфере бизнесмен, оценив творческий потенциал ученого и изобретателя, дает деньги даже не под честное слово, а под надежду на будущий рыночный успех инновации. Инноватор, взяв деньги, обязан всеми силами стараться достичь результата. Венчурное финансирование изначально предполагает доверие между партнерами и высокий уровень деловой этики. Не случайно этот вид бизнеса процветает лишь в тех странах, где уже давным-давно утвердились демократическое общество и современный образ жизни. Поэтому в ближайшие годы массовый венчурный бизнес в российских условиях – дело заведомо бесперспективное. Проблема не в том, что государство не помогает. С точки зрения деловой морали, у нас просто пока некому помогать. Те научно-внедренческие коллективы и отдельные изобретатели, которые хотят привлечь венчурный капитал, не готовы работать по правилам венчурного финансирования. А что подсказывает отечественный исторический опыт? Каким способом в России раньше удавалось изобрести и внедрить что-нибудь новое? Есть такой опыт, причем весьма оригинальный. Это созданные Лаврентием Берия научные «шарашки», где ученые-зеки под страхом смерти штурмовали мировые вершины науки и техники. На венчур не очень похоже, но зато результативно. И руководящая роль государства налицо. Поэтому я бы посоветовал тем, кто требует широкого государственного участия в инновационной сфере, не будить спящего зверя. Иначе государственный аппарат, поглядев на беспомощность венчурного финансирования в наших условиях, может вернуться к испытанному сталинскому опыту руководства научно-техническим творчеством.
Статья опубликована в журнале «Темы и лица»