Идея единого госэкзамена звучит весьма революционно, – теперь уровень подготовки ученика будет определять не один или несколько учителей, а машина. И сравнивать его будут уже не с товарищами по классу или по абитуриентской группе, а со всеми выпускниками-одногодками по всей стране. Традиционная «советская» система выпускных школьных и университетских приемных экзаменов, по большому счету, всех устраивала. Те, кто заинтересован в хороших оценках, найдут способ договориться с экзаменатором. Тем, кто не собирается поступать в ВУЗ, неважно, какая система экзаменов; оценки им не нужны.
Зато попытка внедрения ЕГЭ всколыхнула застоявшееся болото, и сразу выяснилось, что единый государственный экзамен навредил очень многим людям: школьным учителям-экзаменаторам, в одночасье потерявшим любовь и внимание родителей своих учеников; университетским преподавателям, вхожим в приемные комиссии; армии шабашников-репетиторов; самим абитуриентам и их родителям, годами выстраивавшим ставшие ненужными знакомства в ВУЗовской среде.
Чем значительнее финансовые потери коррупционеров, тем сильнее их раздражает ЕГЭ. Даже чиновники департаментов образования, и те пострадали, — теперь низкую успеваемость школьников не спрячешь за искусственно завышенными экзаменационными отметками. Так что желающих отменить ЕГЭ нашлось много, причем желающих весьма влиятельных. Газеты и телевидение уже не первый год захлебываются от ненависти к единому госэкзамену и тем, кто его придумал. В ходу даже байки о том, что ЕГЭ придумали американцы, чтобы окончательно развалить нашу систему образования (впрочем, мы и без иностранной помощи успешно справляемся с данной задачей).
Лучшее доказательство некоррупционности ЕГЭ – тот факт, что его никто не защищает от нападок. Значит, никто в нем корыстно не заинтересован (иначе нашелся бы целый легион идейных борцов за единый госэкзамен, как в случае с приватизацией); никто не строит за счет ЕГЭ финансовых схем.
Надо отдать должное министру Фурсенко — Министерство науки и образования выбрало для введения ЕГЭ удачный момент. На ближайшие несколько лет приходится так называемая «демографическая яма», когда заканчивает школу малочисленное поколение 1991-1996 годов рождения. Например, в этом году количество выпускников школ примерно равно числу мест в ВУЗах. Конкурс в университеты в любом случае был бы небольшим, и большинству приемных комиссий и репетиторов все равно крупные доходы не грозили. Многие факультеты (по так называемым «непрестижным» специальностям) столкнутся с проблемой незаполненных групп. Так что сопротивление переходу на единый госэкзамен было и будет не столь отчаянным, как если бы на каждое студенческое место претендовали бы несколько платежеспособных абитуриентов.
Складывается благостная картина борьбы отживающего коррумпированного старого с прогрессивным новым. Так ли это? Нет, не так. Можете ли вы вспомнить хотя бы одно нововведение по борьбе с коррупцией, увенчавшееся успехом? Ни одного, причем за всю тысячелетнюю русскую историю.
Тот факт, что системы единого экзамена давно и успешно работают в большинстве развитых стран, не означает, что в России внедрение ЕГЭ пойдет как по маслу. В западных странах сначала сложилась многолетняя практика прозрачных выборов в органы власти, а уже затем, десятилетия спустя (а иногда и столетия) – единый экзамен. А у нас существуют давние традиции фальсификации различных форм отчетности и результатов голосования.
Например, на подавляющем большинстве предприятий, успешно отчитавшихся о внедрении международной системы качества ИСО-9000, эта работа была проделана формально, и реально никакой системы качества там нет. Но все документы и процедуры проведены в соответствии с международными стандартами, и придраться не к чему. По поводу того, как действует отечественная избирательная система, также почти ни у кого не осталось иллюзий. Так почему министерское начальство думает, что, в отличие от двух приведенных выше примеров, единый госэкзамен будет честным? Достичь объективной и прозрачной процедуры ЕГЭ даже сложнее, чем организовать свободные и справедливые выборы. Для честного подсчета голосов на выборах достаточно не препятствовать политической конкуренции и «отключить» административный ресурс. После этого наблюдатели от разных партий сами не позволят ничего фальсифицировать.
С ЕГЭ все значительно сложнее. Единый госэкзамен нужен для оздоровления системы образования, то есть нужен всем вместе, но никому в отдельности. В отличие от голосования, здесь нет конкурентов, заинтересованных в честных результатах. Наоборот, и учителя, и школа как юридическое лицо, кровно заинтересованы в достижении максимального балла каждым из учеников. Оттого, что Иванов пользуется на экзамене мобильным телефоном, никто в классе не страдает. Поэтому никто не будет мешать этому Иванову пользоваться тем или иным видом шпаргалки. В России нет профессиональных и социальных групп, кровно заинтересованных в строгом соблюдении «чистоты» ЕГЭ. Фальсификация единого госэкзамена не ущемляет интересы тех, кто его проводит на местах, поэтому освоение тех или иных технологий подтасовки неизбежно.
Кроме того, общественное мнение сильно переоценивает значимость перехода на ЕГЭ для нашей системы образования. Ожесточенная полемика по поводу единого госэкзамена обусловлена вовсе не судьбоносным характером этого новшества, а тем обстоятельством, что ЕГЭ чувствительно ущемляет материальные интересы многих представителей образовательного сообщества. И успешное введение ЕГЭ (что маловероятно), и его постепенное вырождение в регулярную фальсифицированную процедуру (что-то вроде коммунистического субботника брежневских времен) мало повлияют на состояние российского образования.
Статья опубликована в журнале «Элитный квартал»